Ещё есть такое мнение, что счастье - это горение...
Ранее
Беспомощность, собственная слабость не давала сделать и вздоха нормально, без чувства сосущей, жутковатой пустоты внутри. Это чувство съедало, переполнив, грозило убить. Желание — нет, потребность — выплеснуть отчаянье наружу, становилось почти неконтролируемым. В конце концов, сумеречные охотники тоже были всего лишь людьми. Что бы там ни вещал, невозможно пафосно, со своих страниц Кодекс.
Книга с глухим стуком ударилась о стену и упала, раскрывшись где-то в середине. Страницы, заметно потрёпанные и читателями, и временем, едва ли выдерживали подобное кощунственное обращение, грозили порваться в любой момент. Один из институтских Кодексов, давно истасканный даже Чёрчем, долгое время требовал замены...Беспомощность, собственная слабость не давала сделать и вздоха нормально, без чувства сосущей, жутковатой пустоты внутри. Это чувство съедало, переполнив, грозило убить. Желание — нет, потребность — выплеснуть отчаянье наружу, становилось почти неконтролируемым. В конце концов, сумеречные охотники тоже были всего лишь людьми. Что бы там ни вещал, невозможно пафосно, со своих страниц Кодекс.
Книга с глухим стуком ударилась о стену и упала, раскрывшись где-то в середине. Страницы, заметно потрёпанные и читателями, и временем, едва ли выдерживали подобное кощунственное обращение, грозили порваться в любой момент. Один из институтских Кодексов, давно истасканный даже Чёрчем, долгое время требовал замены.
Алек мрачно посверлил взглядом книгу, едва слышно зарычал, будто это она была виновна во всём, что его тревожило, почти убивало. Дни превращались в недели, вера в возвращение Джейса, возвращение прошлой жизни, уже почти растаяла. Бессилие, невозможность хоть чем-то, хоть как-то помочь, а главное — бесконечное ожидание вытягивали все силы, порой мешали даже дышать. Спать почти не получалось, есть — тем более. Алеку хотелось верить, что его мысли всё ещё оставались ясными, а незамыленный взгляд мог оказать какую-то реальную помощь, но… но.
Не переживать и довериться присланным из Идриса крысам, явно желавшим предать Джейса суду в назидание непонятно кому, не выходило даже на пару часов. Каждый раз, когда глаза закрывались сами собой, перед лицом вставала ужасная картина. Что, если его парабатая отыщут именно сейчас, если именно из-за глупого желания поспать, случится что-то непоправимое?
Алек знал, его проблему можно было бы решить, фактически, по щелчку пальцев, одной единственной выбитой голубоватой искоркой или достаточно повелительным тоном сказанной фразы. С Магнусом они не разговаривали толком ни разу с того дня. Алек поселился в библиотеке Института, выходил только на утренний инструктаж, да вечером — в кабинет отца, в очередной раз выслушать лекцию о своём поведении. В плотный график маг помещался как раз на случайные столкновения в коридоре, да переглядывания издали во время каких-то там путанных объяснений. Этого хватало, чтобы не сдохнуть, а на большее Алек и не рассчитывал.
Он был виноват. Во всё, что случилось был виноват он один. Поначалу Алек и сам не замечал, как отстранялся. По правде, он вообще ничего не замечал в первую неделю. Как дёргался от прикосновений, как уходил подальше быстрыми шагами. Уже потом, в одну из ночей, когда усталость крыла до странного головокружения, он, бесцельно открыв глаза в темноте, впервые очнулся, вновь стал собой. Тем собой, каким так гордились Роберт и Мариза и кого так сильно ненавидели Изабель и…
Алек избегал Магнуса, не играл ни в какие игры, нет. Просто он был занят, понятно? Это не было глупым притворством, ожиданием, просьбой о помощи, как в одной из глупых книг примитивных. Нельзя просить помощи, не искупив своей же вины. Магнус это понимал. Родители не поняли, Изабель отказывалась слышать, а Магнус понимал. Принимал. Просто был рядом, готовый помочь, готовый выслушать.
Алек с силой провёл по лицу, отогнав непрошенные мысли. Джейс, всё ещё Джейс. Его брат, чьих следов так и не удалось отыскать. Живой, но это успокаивало мало. Нужно было работать, а не расслабляться в мыслях о каких-то эфемерных, высоких материях.
Положив ладони на большой, занимавший всё место до окна стол, Алек с силой их сжал, сминая что-то безвозвратно. Не помогали ни Безмолвные братья, ни магические ритуалы. Полусловом, полунамёком выведенное витиеватым слогом предупреждение о существовавшем поиске по руне парабатаев, поддерживало ненормальную надежду на благоприятный исход последние часа три. Вот только для активации этого поиска нужно было хотя бы чувствовать чёртову, давно замолчавшую связь. Джейс ушёл покорной марионеткой вслед за своим мучителем, окрылённый одной из своих самоубийственных идей, а Алека даже не было рядом, чтобы его прикрыть. Вся абсурдность, неправильность ситуации до сих пор не могла дойти до почти воспалённого мозга.
Дверь тихонько скрипнула, едва приоткрывшись. Алек проигнорировал это вторжение. Он и так уже успел перессориться со всеми, с кем только мог. Оставалось только слушать бесконечные нотации. Которых, как ни странно, не последовало.
В недоумении подняв голову, Алек столкнулся с обеспокоенным взглядом рыжей истерички и тут же болезненно скривился. Серьёзно, его родители настолько отчаялись, чтобы подсылать к нему эту… эту…
Тем временем, видимо, определив, что стрелять в неё никто не собирался, Кларисса выдохнула и проскользнула ближе, почти встав рядом. Молчание прерывать она не спешила, так что Алек смог в очередной раз получше её рассмотреть (невысокая, хрупкая, неуклюжая, сплошная неприятность на ножках) и в очередной же раз удивиться, как… это могло всерьёз заставить Магнуса…
Быстро покачав головой, он впился разозлённым взглядом уже в непрошенную гостью. Как можно было верить дочке самого ловкого манипулятора и законченного психопата, которую, к тому же, притащил в Институт не менее отбитый урод? Как можно было верить пролитым слезам и бесконечным скандалам, когда именно с её появлением их размеренная жизнь превратилась в нескончаемый кошмар?!
С другой стороны, отрешённой от всего происходившего части себя, Алек даже сочувствовал ей: всю жизнь самые близкие люди лгали, лишали даже призрачного шанса научиться защищать себя, не дали выбора. Алек знал, как чувствовался такой удар, он свой едва пережил, а потому даже немного восхищался тем, как быстро эта неумеха хотя бы примирилась с тем, чем стала её спокойная и безопасная жизнь.
Кларисса выдохнула и сжала ладошки в кулаки. Весь её вид говорил о крайней решительности и полном отсутствии инстинкта самосохранения.
— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но, убившись, ты брату точно ничем не поможешь! — решительно подавшись вперёд, наглая мошка попыталась встряхнуть Алека, но не вышло. Вздохнув, она заскрипела зубами. — Кончай строить из себя непонятно кого и вернись уже в реальность!
— Что тебе нужно? — устало вздохнув, Алек отвёл взгляд. Слушать очередную глупую нотацию попросту не хотелось.
— Ты спас мне жизнь, — поджав губы, Клэри осторожно поймала его полубезумный взгляд. — Я хочу спасти твою.
Очевидно, удивлённо-возмущённый взгляд стал достаточным ответом, так что девчонка разразилась целой тирадой.
— Я ничего не знаю о вашем мире. Не знаю ни порядков, ни чего стоит опасаться. Да я до сих пор не научилась держать эти ваши светящиеся клинки! Если какой-нибудь особенно голодный вампир решит мной полакомиться, я просто с воплями унесусь от него в ближайшую стену.
Удовлетворённо поймав согласный хмык, Клэри расправила плечи, заговорила тише и мягче, продолжив:
— Но я делаю всё, что могу, не отступаю, но и не пытаюсь взвалить на себя ответственность за весь мир. Как бы мне ни хотелось, но я вынуждена довериться тем, кого почти не знаю. Тому, кто многие годы стирал мою память, знаешь ли, это не повод зафрендиться на фейсбуке, — облизав губы, она заговорила совсем тихо, осторожно, точно уже выпустила весь запал. Но останавливаться точно не намеревалась. — Знаешь, не ты один тут на иголках весь извёлся. Из-за этого ублюдка Валентина, моего грёбанного папаши, мой мир рухнул. Он забрал мою маму, понимаешь? Я не знаю, что с ней сейчас, где она, жива ли. Но я спокойно живу, сплю и ем. Потому что даже ваши руны не дадут ясность мыслей, ты просто пропустишь шанс спасти Джейса, если не будешь спать.
Осторожно дотронувшись до щеки Алека, Клэри вынудила его смотреть ей глаза неотрывно.
— Тебе нужно отдохнуть, — и тут же, видимо, попытавшись пошутить, добавила. — И либо ты послушаешь меня, либо Изабель просто вырубит тебя и привяжет к кровати, это её план.
Не то, что бы пламенная речь убеждала. Алек всё ещё не был уверен, стоило ли вообще доверять девчонке, над которой так трясся расчётливый незнакомец, принявший личину Себастьяна Верлака. Но он всегда оставался самым уравновешенным и вменяемым, заботясь о Джейсе с Из. И, положа рукук на сердце, окажись на его месте один из них, Алек бы говорил всё то же самое. Жизнь не спасти, когда едва стоишь на ногах от усталости, важный кусочек паззла просто не заметить, если даже собственные мысли способны лишь вяло переползать из одного угла черепушки в другой.
Он чувствовал себя отвратительным предателем, но поделать ничего не мог. Поддавшись своим собственным страхам, Алек сделал только хуже. Для сна не нужны целые сутки, да и вряд ли перетруждённый, воспалённый мозг на такое мог быть способен. Но пары часов должно хватить, чтобы не свалиться. А если что-то случится, его разбудят…
Клэри отступила на шаг, довольно улыбнувшись. Пусть она и считалась всё ещё скорее примитивной, отдавать долги она умела не хуже самых лучших из Охотников.
Клэри упрямо сидела в тренировочном зале, сосредоточив взгляд на какой-то, ничего не значившей точке. За последнюю неделю её жизнь успела разрушиться столько раз, что собрать её по осколкам уже вряд ли бы вышло. Да и нужен ли был хоть кому-то такой вот монстр Франкенштейна?!
Тяжело вздохнув, Кларисса с силой вцепилась в собственные волосы. Мама-мама-мамочка, что же с ней сейчас происходило, как издевался над ней монстр, от которого Джослин столько лет её защищала?! Думать об этом было почти физически больно. Хотелось опуститься на пол и завыть, как сделала бы любая беспомощная шестнадцатилетняя девчонка, оставшаяся совсем одна. Вот только на помощь ей никто бы не пришёл, а крик скорее даже призвал каких-нибудь особенно мерзких демонов преисподней. Нет, нужно было быть сильной, не сдаваться.
— Да ради Ангела! — недовольное шипение за спиной заставило подпрыгнуть и быстро протереть глаза. Джейс со слишком отчётливым, нарочитым презрением фыркнул и обошёл Клэри, чтобы сложить руки на груди уже под её усталым взглядом. Конечно, ведь любому представлению нужен был зритель. Чужое возмущение уже почти не трогало, хотя поначалу немного и обижало.
— Я мешаю тебе? Сейчас уйду, — просто иногда один человек без какой-либо причины не нравился другому, не самая смертельная ситуация. Клэри не хотела навязываться, как и не хотела дружить. Ей просто нужно было вернуть маму и научиться жить в новом странном мире. Она уже поднялась, чтобы найти себе новое место для ночных созерцаний, но Джейс, скрипнув зубами, несильно толкнул обратно.
— Если сейчас ты куда-то и пойдёшь, так это спать, — нависнув, он с силой вцепился взглядом, почти зарычал. — Мне нужно, чтобы такой глупый балласт стал ещё опаснее. Ты не останешься в стороне, если мы что-то выясним, правда ведь? Я тебя и так из каждой выбоины вылавливать буду, так сейчас ты вообще в могилу сведёшь!
И, с силой встряхнув, так, что клацнули зубы, зло добавил:
— Если ты надеешься, что твой спаситель на золотом коне прискачет и вытащит тебя с того света ещё раз, то глубоко заблуждаешься. Хочешь жить — будь полезной для меня!
Улыбка, появившаяся на губах вышла настолько отвратительно нежной, что, должно быть, просила лимона, так сильно Алек скривился, бочком пробираясь мимо. Клэри тихонько хихикнула. Может, она и не сразу оценила грубую и совершенно выводившую из себя заботу Джейса, но он действительно помог, привёл в чувство. Дал ту самую, необходимую пощёчину, которой не доставало. Все, даже старшие, умудрённые опытом охотники, даже сходивший с ума лучший друг, они просто пожалели её, позволили вариться в собственном безумии. И, что-то подсказывало, такая вот благодарность была лучшим, что она могла сделать для Джейса сейчас.
***
Джейс чувствовал, что скоро полезет на стенку. Ожидание убивало не хуже Валентина, когда-то решившего, что в нём умер великий экспериментатор. Только у этого психа были хоть какие-то цели, ожидание же всегда оказывалось бессмысленным и беспощадным. Сила бурлила внутри, требовала выхода, которого попросту не было. Нет, можно было, конечно, и здесь устроить дебош, но где-то внутри всё же жило что-то, походившее на адекватность, так что нарываться вновь, уже на фэйри, не хотелось. Возможно, это был страх, но думать так было отчаянно больно.
Джейс боялся, казалось, всегда. Каждый день его осознанной жизни был наполнен если не страхом, то диким ужасом. Поначалу перед человеком, называвшим себя его отцом и его странными методами воспитания; потом — перед жестоким мальчишкой, которому вручили долгожданную игрушку для дрессировки. Джейс боялся того, на что был способен под чужим влиянием, он отчаянно сопротивлялся каждый раз, хотя и знал о заведомом проигрыше. Он просто отчаянно ужасался перспективы раствориться в чужой воле, чужой власти.
Джейсу становилось плохо от мысли, что его новая — и единственная — семья узнает этот страшный, мерзкий секрет. Но ещё хуже было тёмными ночами после встреч с прошлым: в любой ведь момент он был способен, просто по щелчку пальцев, убить самых близких и родных людей. Дурнота подкатывала к горлу, когда перед глазами вставала картина того, что Себастьян мог ради забавы ему приказать сделать с Алеком.
Страх и ненависть к себе давно уже срослись с самой сущностью Джейса, без них уже не получалось представлять собственное существование. По крайней мере, до встречи с внимательным взглядом кошачьих глаз. Магнус Бейн, Верховный маг Бруклина, с первого взгляда всё понял, услышал крик о помощи, который никто не был способен заметить. Ненависть никуда не делась, страх остался рядом с ним, но теперь… о, Джейсу всегда нравился фильм «Чакки».
Снадобье Магнуса было не идеальным, оно не освобождало от чужой власти полностью, его действие было конечным, но это ощущалось полной, настоящей свободой. Это ощущение пьянило, вынуждало совершать совершенно глупые, абсурдные поступки. Ну, с точки зрения Валентина, так точно.
Джейс не был глупым, но был отчаянным. Точные, продуманные планы всегда были сильной стороной Алека, ему всегда была ближе импровизация. Тонкий, едва слышимый внутренний голос всегда подсказывал верно, когда стоило отступить, а когда — ринуться в бой. И когда это было делать как не сейчас, пока ещё были силы бороться.
Во многом, как ни бились Лайтвуды, вбитое Валентином воспитание составляло собой суть того, кем Джейс являлся. Он был упрямым, не привык отступать и часто просто лбом разбивал преграды на своём пути. При всём своём сумасшествии, Валентин учил скорее тому, во что верили его жена и парабатай; учил понятиям о чести, в которых не было места подлым ударам в спину, вбивал моральные ориентиры, по которым слабых нужно было защищать. И сам же научил тому, что мир не делился на добро и зло, когда привёл в их тихий дом Джо, нет, Себастьяна, конечно же.
Порой суждения Джейса были излишне категоричными, жёсткими, но сути его это всё равно не меняло. И, какой бы сильной ни была жравшая его ненависть, не признавать этого влияния он не мог. Ну и, разумеется, как же он не мог показать отцу, как хорошо ему запомнились все уроки. Валентину пришлось столкнуться с творением своих же рук. И рад он этому точно не был.
В первый день на Джейса никто и внимания не обратил: по привычному расписанию преподали урок, да оставили, чтобы вновь научился дышать. На второй день он просто сломал всё, до чего успел добраться, пока не схватили. Просто методично и скрупулёзно уничтожал всё, до чего мог дотянуться. Валентин, казалось, искренне умилился возвращению своей головной боли и на этот раз лично проконтролировал наказание. На третий день всё повторилось, но на этот раз Себастьян едва не прикончил свою игрушку: любящий папочка всегда знал, на что давить и как воспитывать детей. Не то, что бы Джейса это могло остановить. Он не желал выбраться, не имел глупых надежд, что способен сам разобраться с насильно привязанной связью. Он просто в первый раз оказался способен сам отвечать за свои поступки. Может, и хотел что-то доказать — Валентину или самому себе, не суть, не важно.
На следующий день, едва выбравшись из подвала, где его заперли, Джейс поджёг библиотеку. И впервые увидел, чтобы у Валентина дрожали руки. И, возможно, дёргался глаз.
Джейс не просто умел бесить людей — он любил выводить окружающих из себя, доводил до состояния крайней точки гнева просто и без усилий, с восторгом потом наблюдая собственную работу. Джейс не знал, чем был так нужен, какая такая важная роль была ему отведена в дьявольском плане, но нужен он был живым.
К концу недели Валентину надоело возиться с ним, да и жить ему хотелось с комфортом, а не на дымившихся руинах. Рано или поздно действие снадобья, которым Джейс накачался по самые уши, должно было сойти на нет. Нужно было просто запереть его где-нибудь вдали от остатков драгоценных книг. Где-то достаточно далеко, но в окружении тех, кому можно было верить.
Валентин мог презирать Нижний мир, но пользоваться им никогда не стеснялся. Так что Джейс довольно быстро и почти безболезненно оказался заперт в одной из темниц фэйри. Его кормили и дважды в день справлялись о его самочувствии. От безделья кружилась голова, а от мысли, что где-то там его семья и не знала о предательстве, подкашивались ноги. масла в огонь подливал Себастьян — ах, простите, Джонатан Кристофер, — который пару раз заходил его проверить, рассказывал, как приятно было перерезать горло его сестре, как захлёбывался кровью помогавший ему маг, какой мягкой оказалась его сестричка… Джейс не верил, не хотел, просто не мог. Нет, это было отчаянной, злой попыткой причинить лишнюю боль, подчинить и окончательно сломать.
В остальном, когда он не давил в себе отчаянные крики и злые бессильные слёзы, заняться было откровенно нечем. Пару раз удалось подслушать обрывки каких-то бессмысленных разговорах о том, что Король не принял руки Королевы, что Летний Рыцарь так и не вернулся из Неблагого Двора и что второго мальчишку стоило охранять и посерьёзнее. Из всего этого, казалось бы, бессмысленного бреда (что поделать, в отличие от Изабель, Джейс не был повёрнут на фэйри) он смог вычленить главное: он был заперт не один. Думать о том, кто мог быть достаточно глупым, чтобы тоже попасть в сети обманчиво приветливых фэйров, отчаянно не хотелось. В конце концов, связь не подавала признаков жизни ещё с Института, а руна парабатаев выцветала.
***
Пальцы мягко, осторожно гладили волосы, легко массировали кожу. Алек тихонько промычал что-то невнятное себе под нос и с трудом приоткрыл один глаз. Голова неприятно гудела, а мысли, если таковые вообще были, путались.
Нежный взгляд кошачьих глаз не дал панике, уже подкатившей к горлу, вырваться наружу. По связи мгновенно прошлось успокаивающее поглаживание. Ладонь Магнуса мягко упёрлась в грудь, толкнула обратно на кровать. С удивлением Алек отметил, что успел почти подскочить, напрягся, как перед боем. Мышцы мгновенно заныли, запросив пощады, опасности не было, так что он просто подчинился.
— Эй, — тихий голос заставил легко вздрогнуть и прикрыть глаза. — Привет.
— Привет, — сглотнув, Алек поморщился: в горле пересохло настолько, что аж царапало. Мгновенно к губам прижался стакан с чем-то прохладным. Он и сам не понял, как выхлебал его почти до дна. Магнус действительно был… волшебным.
— Прости, что разбудил, — тихий, грустный смешок не насторожил. Случись что-то действительно важное, его бы давно подняли, намного грубее и быстрее вырвав из сна. — Не мог удержаться, иначе ведь ты не останешься рядом.
Пальцы вновь нежно вплелись в волосы, совершенно отвлекая от разговора. Что там Алек собирался сделать? Что-то спросить?! За последние две недели он не только смертельно устал, загоняв себя до полусмерти, но ещё и жутко изголодался. Связь работала как часы, он не оставался один, без подпитки, но Магнуса всё равно, отчаянно, до дрожи, не хватало.
Где-то внутри, очень смутно, Алек догадывался, что слишком быстро (по своим меркам, конечно же) вляпался в Верховного мага Бруклина, но отступить уже не мог. Ни единого шанса.
Магнус нагнулся ниже, оставил на губах лёгкий, почти незаметный поцелуй, не продлившийся и пяти секунд. А потом, отстранившись, тихо рассмеялся, уловив тихое недовольное ворчание нефилима. Мгновенно взлетевшие в немом вопросе брови он, конечно же, проигнорировал, только легко потёрся о сонно фыркавший нос своим.
— Сладкий, хочешь, наколдую тебе крепкий и здоровый сон? — Магнус медленно отстранился, вздохнул. Только сейчас Алек заметил почти чёрные тени под родными глазами. Стыд всё же накрыл с головой, захотелось просто забраться под одеяло, спрятаться. В своём горячечном бреду он совсем упустил из виду то, как сильно Магнус выдыхался сейчас, сколько всего сделал для Института, для Охотников… для него. Это искреннее переживание прошло как-то мимо, но, казалось, Магнус не был этим расстроен. Наоборот, сейчас их связь с его стороны вспыхнула какой-то глупой обидой.
— Александр, — тем временем, чуть более отстранённо, но всё ещё очень нежно, продолжил Магнус, отстранившись, почти поднявшись с постели. — Тебе действительно нужно отдохнуть ешё немного.
Кошачьи глаза быстро, почти неразличимо вспыхнули в полумраке комнаты, левый висок быстро кольнуло. Алек не знал наверняка, но не мог и не верить своему чутью: его сейчас быстро и технично усыпляли во благо оставшихся неуничтоженными нервных клеток.
Дыхание постепенно замедлялось, думать становилось всё труднее. Возмущаться не выходило тем более, но не сказать, что Алек собирался закатывать скандал, он всё ещё помнил, кому принадлежал. Это Магнус, видимо, успел уже позабыть, ведь достаточно было просто склониться к уху и попросить. Уж сопротивляться он бы точно не смог, не захотел бы, мгновенно поддавшись завораживавшему мурлыканью. Впрочем, в своём обычном состоянии Алек на этом моменте спотыкался в собственных мыслях и краснел, он и так бы на всё согласился, если бы ему на ухо начал мурчать свою песенку этот здоровенный котяра.
Из последних сонных сил притянув мага к себе поближе, Алек промычал что-то нечленораздельное. Моргнув один раз, он мысленно обратился к связи, попросив Магнуса остаться с ним, последовать своему же совету и отдохнуть хоть немного. Открыть глаза оказалось непосильной задачей. Забытьё оказалось приятным, оно мягко обволакивало, дарило покой…
Верховный маг Бруклина тяжело вздохнув, почти проныл себе под нос какую-то мантру и с силой отстранился, хотя больше всего на свете ему хотелось остаться рядом и просто дать своей голове побыть блаженно пустой. Но нет, конечно же нет. Как минимум, стоило зачаровать ещё дверь в комнату Александра, чтобы его не потревожил какой-нибудь идиот.
В следующий раз Алек открыл глаза уже в полном одиночестве, проснувшись от громкого стука. На этот раз он очнулся сразу же: сам не заметил как, подскочив, оказался полностью одет и едва ли не до зубов вооружён.
Легко проведя ладонью по непослушным волосам, он в два шага оказался у двери, за которой изводилась Изабель.
— Отец спятил! — с порога впав в отчаянье, сестра мгновенно вцепилась в него, вытянула в коридор. — Поговори с ним. Алек, это же Джейс!
***
Когда дверь открылась в очередной раз, Джейс даже не обернулся. Противный скрип действовал на нервы, мешал до конца погрузиться в начавшую его сковывать апатию. Но, не услышав ни привычного стука тарелки, ни ехидного смеха Джо, он всё же соизволил повернуться и встретиться взглядом с незнакомым и каким-то странно холодным Рыцарем. Молчание уже начинало затягиваться, но даже двигаться никто не собирался. Джейсу это надоело. Он только поймал волну жалости к себе и собирался с головой погрузиться в самоуничижение. Если этому странному существу хотелось понаблюдать — пусть.
Рыцарь неопределённо хмыкнул и, наконец, раскрыл рот:
— Сейчас ты встанешь и пойдёшь следом за мной, — его голос был лишён тех мягких медовых ноток, которые так и проскальзывали в речи тех, с кем Джейс раньше общался. Перед ним был безжалостный, сильный воин, который не прятал собственную суть под маской участливой доброты.
— Кто ты? — мгновенно напрягшись, Джейс переместился так, чтобы видеть каждое движение его нового гостя.
— Мой Король не желает развязывать войны с Охотниками, он не склонен верить человеку, который уже однажды хотел уничтожить нас, — Рыцарь его словно не слышал. Быстро обойдя небольшую камеру, он легко не нашёл никаких вещей и удовлетворённо кивнул. Должно быть, самому себе.
— Кто ты? — Джейс то и дело поглядывал на незапертую дверь. Обычно он мог расслышать за ней звуки шагов, различал обрывки фраз, но сейчас… он не слышал ничего, и эта тишина пугала. Что-то подсказывало, вряд ли внезапно все его тюремщики решили свалить на очередную вечеринку Магнуса. — Я думал, фэйри подчиняются Королеве, а не занимаются убийством себе подобных.
— Я Томлен, Рыцарь Неблагого Двора, — неприятно обнажив зубы, он презрительно скривился. — И твоя жизнь намного ценнее жизни мальчишки, так что прекрати испытывать моё терпение и пошевеливайся, пока я не решил, что его кровь подходит для принятия ванн.
Подтолкнув Джейса к выходу, Рыцарь вновь натянул маску скучавшего обывателя. Он явно неплохо ориентировался в том лабиринте, который представлял из себя дворец. Уже в коридоре, достаточно широком, чтобы там красиво уместились три свежих трупа, он толкнул нефилима себе за спину.
— Не всех успел прикончить? — когда Джейс нервничал, он становился попросту невыносимой язвой. Сейчас его то ли похищали, то ли в очередной раз запугивали, так что самое время было стать просто невыносимым. — Так мог бы не торопиться, я бы подождал.
Он едва поспевал за быстрым шагом длинных (намного длиннее, чем даже у Алека) ног. Сбежать Джейс даже не порывался, неотрывно следовал за вытащившим его фэйри. Он надеялся ускользнуть позже, хотя бы просто увидев второго пленника, о ком так пренебрежительно отзывался Томлен раньше. Заложника, если точнее.
Идти пришлось долго, несколько минут точно. Успев заскучать (и бесконечно запутаться во всех поворотах Дворца), Джейс принялся рассматривать своего похитителя-киллера. Тот был высоким, мощным, хоть и пытался скрыть это плащом, сделаться, как и все фэйри более тонким и лёгким. Длинные волосы, собранные в хвост, бились перед лицом бесившим маятником, но это почти не отвлекало. Чужая сила, страшная, отточенная веками, сквозила в каждом быстром скупом движении. Томлен был серьёзным соперником, Джейс же не имел даже стилло. Не стоило и надеяться, что побег при таком раскладе мог окончиться удачей.
Тем временем они прибыли, куда было нужно. Рыцарь молниеносно замер перед близнецом двери в камеру, точно и не летел до этого по коридорам. И столь же быстро отодвинулся от едва не врезавшегося в него Джейса. Закатив глаза, он быстрым движением вытащил откуда-то из-под длинного, до пола скрывавшего фигуру плаща меч. Томлен хмыкнул, конечно же заметив чужое напряжение. Быстрым движением он срубил и замок, почти выбив дверь из петель. Где-то внутри послышался испуганный писк.
Джейс сам не понял, как оказался впереди, пока не замер, остановленный жёсткой узловатой ладонью с шестью пальцами. Осторожно отодвинув бесполезный теперь кусок дерева, он быстро осмотрел камеру и неслышно проскользнул внутрь, прямо так, с мечом на перевес.
Ждать в стороне Джейс не собирался, мгновенно приняв решение. Его мог воспитывать кто угодно, он мог чувствовать себя препаршиво, но допустить чужой смерти не мог.
Быстро осмотрев камеру на манер Томлена, он замер, почувствовав, как воздух загустел прямо в лёгких.
Рядом с угрожающе шипевшим фэйри совершенно спокойно стоял Макс. Их Макс.
Беспомощность, собственная слабость не давала сделать и вздоха нормально, без чувства сосущей, жутковатой пустоты внутри. Это чувство съедало, переполнив, грозило убить. Желание — нет, потребность — выплеснуть отчаянье наружу, становилось почти неконтролируемым. В конце концов, сумеречные охотники тоже были всего лишь людьми. Что бы там ни вещал, невозможно пафосно, со своих страниц Кодекс.
Книга с глухим стуком ударилась о стену и упала, раскрывшись где-то в середине. Страницы, заметно потрёпанные и читателями, и временем, едва ли выдерживали подобное кощунственное обращение, грозили порваться в любой момент. Один из институтских Кодексов, давно истасканный даже Чёрчем, долгое время требовал замены...Беспомощность, собственная слабость не давала сделать и вздоха нормально, без чувства сосущей, жутковатой пустоты внутри. Это чувство съедало, переполнив, грозило убить. Желание — нет, потребность — выплеснуть отчаянье наружу, становилось почти неконтролируемым. В конце концов, сумеречные охотники тоже были всего лишь людьми. Что бы там ни вещал, невозможно пафосно, со своих страниц Кодекс.
Книга с глухим стуком ударилась о стену и упала, раскрывшись где-то в середине. Страницы, заметно потрёпанные и читателями, и временем, едва ли выдерживали подобное кощунственное обращение, грозили порваться в любой момент. Один из институтских Кодексов, давно истасканный даже Чёрчем, долгое время требовал замены.
Алек мрачно посверлил взглядом книгу, едва слышно зарычал, будто это она была виновна во всём, что его тревожило, почти убивало. Дни превращались в недели, вера в возвращение Джейса, возвращение прошлой жизни, уже почти растаяла. Бессилие, невозможность хоть чем-то, хоть как-то помочь, а главное — бесконечное ожидание вытягивали все силы, порой мешали даже дышать. Спать почти не получалось, есть — тем более. Алеку хотелось верить, что его мысли всё ещё оставались ясными, а незамыленный взгляд мог оказать какую-то реальную помощь, но… но.
Не переживать и довериться присланным из Идриса крысам, явно желавшим предать Джейса суду в назидание непонятно кому, не выходило даже на пару часов. Каждый раз, когда глаза закрывались сами собой, перед лицом вставала ужасная картина. Что, если его парабатая отыщут именно сейчас, если именно из-за глупого желания поспать, случится что-то непоправимое?
Алек знал, его проблему можно было бы решить, фактически, по щелчку пальцев, одной единственной выбитой голубоватой искоркой или достаточно повелительным тоном сказанной фразы. С Магнусом они не разговаривали толком ни разу с того дня. Алек поселился в библиотеке Института, выходил только на утренний инструктаж, да вечером — в кабинет отца, в очередной раз выслушать лекцию о своём поведении. В плотный график маг помещался как раз на случайные столкновения в коридоре, да переглядывания издали во время каких-то там путанных объяснений. Этого хватало, чтобы не сдохнуть, а на большее Алек и не рассчитывал.
Он был виноват. Во всё, что случилось был виноват он один. Поначалу Алек и сам не замечал, как отстранялся. По правде, он вообще ничего не замечал в первую неделю. Как дёргался от прикосновений, как уходил подальше быстрыми шагами. Уже потом, в одну из ночей, когда усталость крыла до странного головокружения, он, бесцельно открыв глаза в темноте, впервые очнулся, вновь стал собой. Тем собой, каким так гордились Роберт и Мариза и кого так сильно ненавидели Изабель и…
Алек избегал Магнуса, не играл ни в какие игры, нет. Просто он был занят, понятно? Это не было глупым притворством, ожиданием, просьбой о помощи, как в одной из глупых книг примитивных. Нельзя просить помощи, не искупив своей же вины. Магнус это понимал. Родители не поняли, Изабель отказывалась слышать, а Магнус понимал. Принимал. Просто был рядом, готовый помочь, готовый выслушать.
Алек с силой провёл по лицу, отогнав непрошенные мысли. Джейс, всё ещё Джейс. Его брат, чьих следов так и не удалось отыскать. Живой, но это успокаивало мало. Нужно было работать, а не расслабляться в мыслях о каких-то эфемерных, высоких материях.
Положив ладони на большой, занимавший всё место до окна стол, Алек с силой их сжал, сминая что-то безвозвратно. Не помогали ни Безмолвные братья, ни магические ритуалы. Полусловом, полунамёком выведенное витиеватым слогом предупреждение о существовавшем поиске по руне парабатаев, поддерживало ненормальную надежду на благоприятный исход последние часа три. Вот только для активации этого поиска нужно было хотя бы чувствовать чёртову, давно замолчавшую связь. Джейс ушёл покорной марионеткой вслед за своим мучителем, окрылённый одной из своих самоубийственных идей, а Алека даже не было рядом, чтобы его прикрыть. Вся абсурдность, неправильность ситуации до сих пор не могла дойти до почти воспалённого мозга.
Дверь тихонько скрипнула, едва приоткрывшись. Алек проигнорировал это вторжение. Он и так уже успел перессориться со всеми, с кем только мог. Оставалось только слушать бесконечные нотации. Которых, как ни странно, не последовало.
В недоумении подняв голову, Алек столкнулся с обеспокоенным взглядом рыжей истерички и тут же болезненно скривился. Серьёзно, его родители настолько отчаялись, чтобы подсылать к нему эту… эту…
Тем временем, видимо, определив, что стрелять в неё никто не собирался, Кларисса выдохнула и проскользнула ближе, почти встав рядом. Молчание прерывать она не спешила, так что Алек смог в очередной раз получше её рассмотреть (невысокая, хрупкая, неуклюжая, сплошная неприятность на ножках) и в очередной же раз удивиться, как… это могло всерьёз заставить Магнуса…
Быстро покачав головой, он впился разозлённым взглядом уже в непрошенную гостью. Как можно было верить дочке самого ловкого манипулятора и законченного психопата, которую, к тому же, притащил в Институт не менее отбитый урод? Как можно было верить пролитым слезам и бесконечным скандалам, когда именно с её появлением их размеренная жизнь превратилась в нескончаемый кошмар?!
С другой стороны, отрешённой от всего происходившего части себя, Алек даже сочувствовал ей: всю жизнь самые близкие люди лгали, лишали даже призрачного шанса научиться защищать себя, не дали выбора. Алек знал, как чувствовался такой удар, он свой едва пережил, а потому даже немного восхищался тем, как быстро эта неумеха хотя бы примирилась с тем, чем стала её спокойная и безопасная жизнь.
Кларисса выдохнула и сжала ладошки в кулаки. Весь её вид говорил о крайней решительности и полном отсутствии инстинкта самосохранения.
— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но, убившись, ты брату точно ничем не поможешь! — решительно подавшись вперёд, наглая мошка попыталась встряхнуть Алека, но не вышло. Вздохнув, она заскрипела зубами. — Кончай строить из себя непонятно кого и вернись уже в реальность!
— Что тебе нужно? — устало вздохнув, Алек отвёл взгляд. Слушать очередную глупую нотацию попросту не хотелось.
— Ты спас мне жизнь, — поджав губы, Клэри осторожно поймала его полубезумный взгляд. — Я хочу спасти твою.
Очевидно, удивлённо-возмущённый взгляд стал достаточным ответом, так что девчонка разразилась целой тирадой.
— Я ничего не знаю о вашем мире. Не знаю ни порядков, ни чего стоит опасаться. Да я до сих пор не научилась держать эти ваши светящиеся клинки! Если какой-нибудь особенно голодный вампир решит мной полакомиться, я просто с воплями унесусь от него в ближайшую стену.
Удовлетворённо поймав согласный хмык, Клэри расправила плечи, заговорила тише и мягче, продолжив:
— Но я делаю всё, что могу, не отступаю, но и не пытаюсь взвалить на себя ответственность за весь мир. Как бы мне ни хотелось, но я вынуждена довериться тем, кого почти не знаю. Тому, кто многие годы стирал мою память, знаешь ли, это не повод зафрендиться на фейсбуке, — облизав губы, она заговорила совсем тихо, осторожно, точно уже выпустила весь запал. Но останавливаться точно не намеревалась. — Знаешь, не ты один тут на иголках весь извёлся. Из-за этого ублюдка Валентина, моего грёбанного папаши, мой мир рухнул. Он забрал мою маму, понимаешь? Я не знаю, что с ней сейчас, где она, жива ли. Но я спокойно живу, сплю и ем. Потому что даже ваши руны не дадут ясность мыслей, ты просто пропустишь шанс спасти Джейса, если не будешь спать.
Осторожно дотронувшись до щеки Алека, Клэри вынудила его смотреть ей глаза неотрывно.
— Тебе нужно отдохнуть, — и тут же, видимо, попытавшись пошутить, добавила. — И либо ты послушаешь меня, либо Изабель просто вырубит тебя и привяжет к кровати, это её план.
Не то, что бы пламенная речь убеждала. Алек всё ещё не был уверен, стоило ли вообще доверять девчонке, над которой так трясся расчётливый незнакомец, принявший личину Себастьяна Верлака. Но он всегда оставался самым уравновешенным и вменяемым, заботясь о Джейсе с Из. И, положа рукук на сердце, окажись на его месте один из них, Алек бы говорил всё то же самое. Жизнь не спасти, когда едва стоишь на ногах от усталости, важный кусочек паззла просто не заметить, если даже собственные мысли способны лишь вяло переползать из одного угла черепушки в другой.
Он чувствовал себя отвратительным предателем, но поделать ничего не мог. Поддавшись своим собственным страхам, Алек сделал только хуже. Для сна не нужны целые сутки, да и вряд ли перетруждённый, воспалённый мозг на такое мог быть способен. Но пары часов должно хватить, чтобы не свалиться. А если что-то случится, его разбудят…
Клэри отступила на шаг, довольно улыбнувшись. Пусть она и считалась всё ещё скорее примитивной, отдавать долги она умела не хуже самых лучших из Охотников.
Клэри упрямо сидела в тренировочном зале, сосредоточив взгляд на какой-то, ничего не значившей точке. За последнюю неделю её жизнь успела разрушиться столько раз, что собрать её по осколкам уже вряд ли бы вышло. Да и нужен ли был хоть кому-то такой вот монстр Франкенштейна?!
Тяжело вздохнув, Кларисса с силой вцепилась в собственные волосы. Мама-мама-мамочка, что же с ней сейчас происходило, как издевался над ней монстр, от которого Джослин столько лет её защищала?! Думать об этом было почти физически больно. Хотелось опуститься на пол и завыть, как сделала бы любая беспомощная шестнадцатилетняя девчонка, оставшаяся совсем одна. Вот только на помощь ей никто бы не пришёл, а крик скорее даже призвал каких-нибудь особенно мерзких демонов преисподней. Нет, нужно было быть сильной, не сдаваться.
— Да ради Ангела! — недовольное шипение за спиной заставило подпрыгнуть и быстро протереть глаза. Джейс со слишком отчётливым, нарочитым презрением фыркнул и обошёл Клэри, чтобы сложить руки на груди уже под её усталым взглядом. Конечно, ведь любому представлению нужен был зритель. Чужое возмущение уже почти не трогало, хотя поначалу немного и обижало.
— Я мешаю тебе? Сейчас уйду, — просто иногда один человек без какой-либо причины не нравился другому, не самая смертельная ситуация. Клэри не хотела навязываться, как и не хотела дружить. Ей просто нужно было вернуть маму и научиться жить в новом странном мире. Она уже поднялась, чтобы найти себе новое место для ночных созерцаний, но Джейс, скрипнув зубами, несильно толкнул обратно.
— Если сейчас ты куда-то и пойдёшь, так это спать, — нависнув, он с силой вцепился взглядом, почти зарычал. — Мне нужно, чтобы такой глупый балласт стал ещё опаснее. Ты не останешься в стороне, если мы что-то выясним, правда ведь? Я тебя и так из каждой выбоины вылавливать буду, так сейчас ты вообще в могилу сведёшь!
И, с силой встряхнув, так, что клацнули зубы, зло добавил:
— Если ты надеешься, что твой спаситель на золотом коне прискачет и вытащит тебя с того света ещё раз, то глубоко заблуждаешься. Хочешь жить — будь полезной для меня!
Улыбка, появившаяся на губах вышла настолько отвратительно нежной, что, должно быть, просила лимона, так сильно Алек скривился, бочком пробираясь мимо. Клэри тихонько хихикнула. Может, она и не сразу оценила грубую и совершенно выводившую из себя заботу Джейса, но он действительно помог, привёл в чувство. Дал ту самую, необходимую пощёчину, которой не доставало. Все, даже старшие, умудрённые опытом охотники, даже сходивший с ума лучший друг, они просто пожалели её, позволили вариться в собственном безумии. И, что-то подсказывало, такая вот благодарность была лучшим, что она могла сделать для Джейса сейчас.
Джейс чувствовал, что скоро полезет на стенку. Ожидание убивало не хуже Валентина, когда-то решившего, что в нём умер великий экспериментатор. Только у этого психа были хоть какие-то цели, ожидание же всегда оказывалось бессмысленным и беспощадным. Сила бурлила внутри, требовала выхода, которого попросту не было. Нет, можно было, конечно, и здесь устроить дебош, но где-то внутри всё же жило что-то, походившее на адекватность, так что нарываться вновь, уже на фэйри, не хотелось. Возможно, это был страх, но думать так было отчаянно больно.
Джейс боялся, казалось, всегда. Каждый день его осознанной жизни был наполнен если не страхом, то диким ужасом. Поначалу перед человеком, называвшим себя его отцом и его странными методами воспитания; потом — перед жестоким мальчишкой, которому вручили долгожданную игрушку для дрессировки. Джейс боялся того, на что был способен под чужим влиянием, он отчаянно сопротивлялся каждый раз, хотя и знал о заведомом проигрыше. Он просто отчаянно ужасался перспективы раствориться в чужой воле, чужой власти.
Джейсу становилось плохо от мысли, что его новая — и единственная — семья узнает этот страшный, мерзкий секрет. Но ещё хуже было тёмными ночами после встреч с прошлым: в любой ведь момент он был способен, просто по щелчку пальцев, убить самых близких и родных людей. Дурнота подкатывала к горлу, когда перед глазами вставала картина того, что Себастьян мог ради забавы ему приказать сделать с Алеком.
Страх и ненависть к себе давно уже срослись с самой сущностью Джейса, без них уже не получалось представлять собственное существование. По крайней мере, до встречи с внимательным взглядом кошачьих глаз. Магнус Бейн, Верховный маг Бруклина, с первого взгляда всё понял, услышал крик о помощи, который никто не был способен заметить. Ненависть никуда не делась, страх остался рядом с ним, но теперь… о, Джейсу всегда нравился фильм «Чакки».
Снадобье Магнуса было не идеальным, оно не освобождало от чужой власти полностью, его действие было конечным, но это ощущалось полной, настоящей свободой. Это ощущение пьянило, вынуждало совершать совершенно глупые, абсурдные поступки. Ну, с точки зрения Валентина, так точно.
Джейс не был глупым, но был отчаянным. Точные, продуманные планы всегда были сильной стороной Алека, ему всегда была ближе импровизация. Тонкий, едва слышимый внутренний голос всегда подсказывал верно, когда стоило отступить, а когда — ринуться в бой. И когда это было делать как не сейчас, пока ещё были силы бороться.
Во многом, как ни бились Лайтвуды, вбитое Валентином воспитание составляло собой суть того, кем Джейс являлся. Он был упрямым, не привык отступать и часто просто лбом разбивал преграды на своём пути. При всём своём сумасшествии, Валентин учил скорее тому, во что верили его жена и парабатай; учил понятиям о чести, в которых не было места подлым ударам в спину, вбивал моральные ориентиры, по которым слабых нужно было защищать. И сам же научил тому, что мир не делился на добро и зло, когда привёл в их тихий дом Джо, нет, Себастьяна, конечно же.
Порой суждения Джейса были излишне категоричными, жёсткими, но сути его это всё равно не меняло. И, какой бы сильной ни была жравшая его ненависть, не признавать этого влияния он не мог. Ну и, разумеется, как же он не мог показать отцу, как хорошо ему запомнились все уроки. Валентину пришлось столкнуться с творением своих же рук. И рад он этому точно не был.
В первый день на Джейса никто и внимания не обратил: по привычному расписанию преподали урок, да оставили, чтобы вновь научился дышать. На второй день он просто сломал всё, до чего успел добраться, пока не схватили. Просто методично и скрупулёзно уничтожал всё, до чего мог дотянуться. Валентин, казалось, искренне умилился возвращению своей головной боли и на этот раз лично проконтролировал наказание. На третий день всё повторилось, но на этот раз Себастьян едва не прикончил свою игрушку: любящий папочка всегда знал, на что давить и как воспитывать детей. Не то, что бы Джейса это могло остановить. Он не желал выбраться, не имел глупых надежд, что способен сам разобраться с насильно привязанной связью. Он просто в первый раз оказался способен сам отвечать за свои поступки. Может, и хотел что-то доказать — Валентину или самому себе, не суть, не важно.
На следующий день, едва выбравшись из подвала, где его заперли, Джейс поджёг библиотеку. И впервые увидел, чтобы у Валентина дрожали руки. И, возможно, дёргался глаз.
Джейс не просто умел бесить людей — он любил выводить окружающих из себя, доводил до состояния крайней точки гнева просто и без усилий, с восторгом потом наблюдая собственную работу. Джейс не знал, чем был так нужен, какая такая важная роль была ему отведена в дьявольском плане, но нужен он был живым.
К концу недели Валентину надоело возиться с ним, да и жить ему хотелось с комфортом, а не на дымившихся руинах. Рано или поздно действие снадобья, которым Джейс накачался по самые уши, должно было сойти на нет. Нужно было просто запереть его где-нибудь вдали от остатков драгоценных книг. Где-то достаточно далеко, но в окружении тех, кому можно было верить.
Валентин мог презирать Нижний мир, но пользоваться им никогда не стеснялся. Так что Джейс довольно быстро и почти безболезненно оказался заперт в одной из темниц фэйри. Его кормили и дважды в день справлялись о его самочувствии. От безделья кружилась голова, а от мысли, что где-то там его семья и не знала о предательстве, подкашивались ноги. масла в огонь подливал Себастьян — ах, простите, Джонатан Кристофер, — который пару раз заходил его проверить, рассказывал, как приятно было перерезать горло его сестре, как захлёбывался кровью помогавший ему маг, какой мягкой оказалась его сестричка… Джейс не верил, не хотел, просто не мог. Нет, это было отчаянной, злой попыткой причинить лишнюю боль, подчинить и окончательно сломать.
В остальном, когда он не давил в себе отчаянные крики и злые бессильные слёзы, заняться было откровенно нечем. Пару раз удалось подслушать обрывки каких-то бессмысленных разговорах о том, что Король не принял руки Королевы, что Летний Рыцарь так и не вернулся из Неблагого Двора и что второго мальчишку стоило охранять и посерьёзнее. Из всего этого, казалось бы, бессмысленного бреда (что поделать, в отличие от Изабель, Джейс не был повёрнут на фэйри) он смог вычленить главное: он был заперт не один. Думать о том, кто мог быть достаточно глупым, чтобы тоже попасть в сети обманчиво приветливых фэйров, отчаянно не хотелось. В конце концов, связь не подавала признаков жизни ещё с Института, а руна парабатаев выцветала.
Пальцы мягко, осторожно гладили волосы, легко массировали кожу. Алек тихонько промычал что-то невнятное себе под нос и с трудом приоткрыл один глаз. Голова неприятно гудела, а мысли, если таковые вообще были, путались.
Нежный взгляд кошачьих глаз не дал панике, уже подкатившей к горлу, вырваться наружу. По связи мгновенно прошлось успокаивающее поглаживание. Ладонь Магнуса мягко упёрлась в грудь, толкнула обратно на кровать. С удивлением Алек отметил, что успел почти подскочить, напрягся, как перед боем. Мышцы мгновенно заныли, запросив пощады, опасности не было, так что он просто подчинился.
— Эй, — тихий голос заставил легко вздрогнуть и прикрыть глаза. — Привет.
— Привет, — сглотнув, Алек поморщился: в горле пересохло настолько, что аж царапало. Мгновенно к губам прижался стакан с чем-то прохладным. Он и сам не понял, как выхлебал его почти до дна. Магнус действительно был… волшебным.
— Прости, что разбудил, — тихий, грустный смешок не насторожил. Случись что-то действительно важное, его бы давно подняли, намного грубее и быстрее вырвав из сна. — Не мог удержаться, иначе ведь ты не останешься рядом.
Пальцы вновь нежно вплелись в волосы, совершенно отвлекая от разговора. Что там Алек собирался сделать? Что-то спросить?! За последние две недели он не только смертельно устал, загоняв себя до полусмерти, но ещё и жутко изголодался. Связь работала как часы, он не оставался один, без подпитки, но Магнуса всё равно, отчаянно, до дрожи, не хватало.
Где-то внутри, очень смутно, Алек догадывался, что слишком быстро (по своим меркам, конечно же) вляпался в Верховного мага Бруклина, но отступить уже не мог. Ни единого шанса.
Магнус нагнулся ниже, оставил на губах лёгкий, почти незаметный поцелуй, не продлившийся и пяти секунд. А потом, отстранившись, тихо рассмеялся, уловив тихое недовольное ворчание нефилима. Мгновенно взлетевшие в немом вопросе брови он, конечно же, проигнорировал, только легко потёрся о сонно фыркавший нос своим.
— Сладкий, хочешь, наколдую тебе крепкий и здоровый сон? — Магнус медленно отстранился, вздохнул. Только сейчас Алек заметил почти чёрные тени под родными глазами. Стыд всё же накрыл с головой, захотелось просто забраться под одеяло, спрятаться. В своём горячечном бреду он совсем упустил из виду то, как сильно Магнус выдыхался сейчас, сколько всего сделал для Института, для Охотников… для него. Это искреннее переживание прошло как-то мимо, но, казалось, Магнус не был этим расстроен. Наоборот, сейчас их связь с его стороны вспыхнула какой-то глупой обидой.
— Александр, — тем временем, чуть более отстранённо, но всё ещё очень нежно, продолжил Магнус, отстранившись, почти поднявшись с постели. — Тебе действительно нужно отдохнуть ешё немного.
Кошачьи глаза быстро, почти неразличимо вспыхнули в полумраке комнаты, левый висок быстро кольнуло. Алек не знал наверняка, но не мог и не верить своему чутью: его сейчас быстро и технично усыпляли во благо оставшихся неуничтоженными нервных клеток.
Дыхание постепенно замедлялось, думать становилось всё труднее. Возмущаться не выходило тем более, но не сказать, что Алек собирался закатывать скандал, он всё ещё помнил, кому принадлежал. Это Магнус, видимо, успел уже позабыть, ведь достаточно было просто склониться к уху и попросить. Уж сопротивляться он бы точно не смог, не захотел бы, мгновенно поддавшись завораживавшему мурлыканью. Впрочем, в своём обычном состоянии Алек на этом моменте спотыкался в собственных мыслях и краснел, он и так бы на всё согласился, если бы ему на ухо начал мурчать свою песенку этот здоровенный котяра.
Из последних сонных сил притянув мага к себе поближе, Алек промычал что-то нечленораздельное. Моргнув один раз, он мысленно обратился к связи, попросив Магнуса остаться с ним, последовать своему же совету и отдохнуть хоть немного. Открыть глаза оказалось непосильной задачей. Забытьё оказалось приятным, оно мягко обволакивало, дарило покой…
Верховный маг Бруклина тяжело вздохнув, почти проныл себе под нос какую-то мантру и с силой отстранился, хотя больше всего на свете ему хотелось остаться рядом и просто дать своей голове побыть блаженно пустой. Но нет, конечно же нет. Как минимум, стоило зачаровать ещё дверь в комнату Александра, чтобы его не потревожил какой-нибудь идиот.
В следующий раз Алек открыл глаза уже в полном одиночестве, проснувшись от громкого стука. На этот раз он очнулся сразу же: сам не заметил как, подскочив, оказался полностью одет и едва ли не до зубов вооружён.
Легко проведя ладонью по непослушным волосам, он в два шага оказался у двери, за которой изводилась Изабель.
— Отец спятил! — с порога впав в отчаянье, сестра мгновенно вцепилась в него, вытянула в коридор. — Поговори с ним. Алек, это же Джейс!
Когда дверь открылась в очередной раз, Джейс даже не обернулся. Противный скрип действовал на нервы, мешал до конца погрузиться в начавшую его сковывать апатию. Но, не услышав ни привычного стука тарелки, ни ехидного смеха Джо, он всё же соизволил повернуться и встретиться взглядом с незнакомым и каким-то странно холодным Рыцарем. Молчание уже начинало затягиваться, но даже двигаться никто не собирался. Джейсу это надоело. Он только поймал волну жалости к себе и собирался с головой погрузиться в самоуничижение. Если этому странному существу хотелось понаблюдать — пусть.
Рыцарь неопределённо хмыкнул и, наконец, раскрыл рот:
— Сейчас ты встанешь и пойдёшь следом за мной, — его голос был лишён тех мягких медовых ноток, которые так и проскальзывали в речи тех, с кем Джейс раньше общался. Перед ним был безжалостный, сильный воин, который не прятал собственную суть под маской участливой доброты.
— Кто ты? — мгновенно напрягшись, Джейс переместился так, чтобы видеть каждое движение его нового гостя.
— Мой Король не желает развязывать войны с Охотниками, он не склонен верить человеку, который уже однажды хотел уничтожить нас, — Рыцарь его словно не слышал. Быстро обойдя небольшую камеру, он легко не нашёл никаких вещей и удовлетворённо кивнул. Должно быть, самому себе.
— Кто ты? — Джейс то и дело поглядывал на незапертую дверь. Обычно он мог расслышать за ней звуки шагов, различал обрывки фраз, но сейчас… он не слышал ничего, и эта тишина пугала. Что-то подсказывало, вряд ли внезапно все его тюремщики решили свалить на очередную вечеринку Магнуса. — Я думал, фэйри подчиняются Королеве, а не занимаются убийством себе подобных.
— Я Томлен, Рыцарь Неблагого Двора, — неприятно обнажив зубы, он презрительно скривился. — И твоя жизнь намного ценнее жизни мальчишки, так что прекрати испытывать моё терпение и пошевеливайся, пока я не решил, что его кровь подходит для принятия ванн.
Подтолкнув Джейса к выходу, Рыцарь вновь натянул маску скучавшего обывателя. Он явно неплохо ориентировался в том лабиринте, который представлял из себя дворец. Уже в коридоре, достаточно широком, чтобы там красиво уместились три свежих трупа, он толкнул нефилима себе за спину.
— Не всех успел прикончить? — когда Джейс нервничал, он становился попросту невыносимой язвой. Сейчас его то ли похищали, то ли в очередной раз запугивали, так что самое время было стать просто невыносимым. — Так мог бы не торопиться, я бы подождал.
Он едва поспевал за быстрым шагом длинных (намного длиннее, чем даже у Алека) ног. Сбежать Джейс даже не порывался, неотрывно следовал за вытащившим его фэйри. Он надеялся ускользнуть позже, хотя бы просто увидев второго пленника, о ком так пренебрежительно отзывался Томлен раньше. Заложника, если точнее.
Идти пришлось долго, несколько минут точно. Успев заскучать (и бесконечно запутаться во всех поворотах Дворца), Джейс принялся рассматривать своего похитителя-киллера. Тот был высоким, мощным, хоть и пытался скрыть это плащом, сделаться, как и все фэйри более тонким и лёгким. Длинные волосы, собранные в хвост, бились перед лицом бесившим маятником, но это почти не отвлекало. Чужая сила, страшная, отточенная веками, сквозила в каждом быстром скупом движении. Томлен был серьёзным соперником, Джейс же не имел даже стилло. Не стоило и надеяться, что побег при таком раскладе мог окончиться удачей.
Тем временем они прибыли, куда было нужно. Рыцарь молниеносно замер перед близнецом двери в камеру, точно и не летел до этого по коридорам. И столь же быстро отодвинулся от едва не врезавшегося в него Джейса. Закатив глаза, он быстрым движением вытащил откуда-то из-под длинного, до пола скрывавшего фигуру плаща меч. Томлен хмыкнул, конечно же заметив чужое напряжение. Быстрым движением он срубил и замок, почти выбив дверь из петель. Где-то внутри послышался испуганный писк.
Джейс сам не понял, как оказался впереди, пока не замер, остановленный жёсткой узловатой ладонью с шестью пальцами. Осторожно отодвинув бесполезный теперь кусок дерева, он быстро осмотрел камеру и неслышно проскользнул внутрь, прямо так, с мечом на перевес.
Ждать в стороне Джейс не собирался, мгновенно приняв решение. Его мог воспитывать кто угодно, он мог чувствовать себя препаршиво, но допустить чужой смерти не мог.
Быстро осмотрев камеру на манер Томлена, он замер, почувствовав, как воздух загустел прямо в лёгких.
Рядом с угрожающе шипевшим фэйри совершенно спокойно стоял Макс. Их Макс.
@темы: Mortal Instruments, мои фанфики, Malec, Shadowhunters